Выявление скрытой травмы

5 случаев, в которых травма неожиданно оказалась основной причиной  

В своих попытках выявить скрытые травмы, которые потенциально могут присутствовать в сознании клиента, мы должны действовать осторожно и вдумчиво.  

Миллионы людей живут под постоянным гнётом прошлой боли и ужаса. И в большинстве случаев причина является даже более чем очевидной.

Изнасилование, случившееся десять лет назад, продолжает корчиться и ёжиться в сознании жертвы, изматывая её на эмоциональном уровне и постоянно возвращаясь в виде флешбэков и ночных кошмаров. Воспоминание об ужасном крушении поезда возвращается снова и снова, отравляя жизнь, и его тлетворное влияние негативно отражается на отношениях и убивает надежду. Ужасные картины вооруженного ограбления всплывают в сознании потерпевшего даже спустя несколько десятилетий. Психологические травмы разрушают жизни людей, и иногда терапия всё только портит. 

Но некоторые травмы не так просто идентифицировать. Несмотря на то, что они проявляются так же ярко и явно, они всё же могут сформировать и закрепить модели депрессии и генерализованной тревожности, а также нарушить нормальные модели сна. При этом у человека может и не быть таких типичных для травмы симптомов, как флешбэки – что затрудняет выявление связи с прошлым.

Очень важная оговорка  

В первую очередь мне хотелось бы подчеркнуть один очень важный момент: травма присутствует не всегда, не во всех случаях. 

Я считаю, что мы, терапевты, всегда должны помнить о том, что депрессия, зависимости, обсессии, компульсии и другие проблемные эмоциональные модели могут сформироваться и без получения какой-то значимой психологической травмы. 

В таких случаях поиск "монстров под кроватью" может создать ещё больше проблем. Предположение о том, что у человека должна присутствовать травма, и нам нужно всего лишь раскопать какие-то воспоминания (которые вообще-то могут быть созданы по ходу терапевтического процесса), является опасным и вредоносным. Нам как практикующим специалистам нужно проявить особую осторожность и убедиться в том, что мы не попали в ловушку предвзятости подтверждения.

Эта оговорка очень и очень важна! Травма из прошлого не обязательно является причиной всех (или большинства) эмоциональных проблем – за исключением явных и очевидных проявлений ПТСР. Но время от времени мы обнаруживаем, что на первый взгляд необъяснимые эмоциональные трудности уходят своими корнями в травму из прошлого.

Давайте проясним этот момент: здесь речь идёт не о тех травмах, которые клиент не помнил до начала терапевтического процесса. Я говорю о травмах, которые он мог и не связывать с текущими проблемами. 

Если вы обнаружили, что имеющаяся проблема действительно обусловлена травмирующим воспоминанием (как будто бы не связанным с ней на первый взгляд), вы также заметите, что устранение травмирующего эффекта облегчает проявления текущей проблемы или даже полностью устраняет её.

Устранение эмоциональной обусловленности из травмирующего воспоминания может устранить текущую проблему. 

Ниже представлено 5 случаев из моей практики, в которых оказалось, что именно травма задает движущую силу текущей проблеме – несмотря на то, что изначально эта травма не была явной и очевидной. Возможно, в вашей практике вы сталкивались с чем-то похожим.

Случай первый: Обмороки – девушка, которая "изображала" смерть 

Для своего возраста 15-летняя Дарья получила даже слишком много терапии. Но, сидя напротив меня вместе со своей матерью, она говорила мне о том, что все эти терапевтические вмешательства ничем ей не помогли – всё стало только хуже. "Чем больше я записывала свои мысли и думала обо всём этом, тем чаще я падала в обмороки" - печально сообщила она.

Дарья очень ясно излагала свои мысли, и она красочно и детально описывала то, как её жизнь разрушалась из-за постоянных обмороков. Но она теряла сознание исключительно в школе или во время поездок с классом – что было очень интересно и примечательно. Однажды она чуть не утонула в озере во Франции, ей запретили пользоваться лестницами в школьном здании, и она перестала ходить на вечеринки с ночёвкой, потому что она боялась неожиданно потерять сознание.

Неврологические тесты не показывали никаких отклонений. Складывалось такое впечатление, что эти симптомы имеют какую-то психологическую причину. Но Дарья проходила терапию! Да, всё это казалось настоящей тайной за семью печатями.

Могу ли я помочь?

Я спросил, когда начались эти обмороки, и Дарья сказала, что она начала терять сознание примерно 2 года назад. Потом я напрямую спросил, не случилось ли чего-то особенного примерно в то же время – предполагая, что ей уже не раз задавали этот вопрос. Но Дарья и её мать задумались.  Такой поворот беседы явно был для них чем-то новым.

В итоге они вспомнили два события, которые произошли, пока Дарья была в школе. 

Первым была скоропостижная смерть их соседки по имени Тамара. Эта жизнерадостная и энергичная женщина очень нравилась Дарье, и у них завязались близкие отношения. Дарья была буквально раздавлена этой новостью, которую она услышала от отца, вернувшись из школы.

Вскоре после этого их собака попала под машину и умерла – опять же, пока Дарья была на уроках. И воспоминание о том моменте, когда отец сообщил ей о смерти любимого питомца, до сих пор причиняло ей боль.

Итак, эти воспоминания явно и очевидно были травмирующими, и я сразу же приступил к их перемотке.

К концу сеанса я устранил из них эмоциональную обусловленность. Теперь она могла спокойно вспоминать эти моменты, воспринимая их как эпизоды из далекого прошлого. Ей удалось дистанцироваться от них. И мне было интересно выяснить, даст ли это какой-то эффект. На самом деле я сомневался в том, что обмороки прекратятся. Разве все может быть настолько просто? 

Но обмороки прекратились – и этот факт стал очень приятным сюрпризом для Дарьи и её родителей. Поначалу учителя пристально наблюдали за ней, но со временем ей позволили вернуться к жизни нормального подростка, включающей ходьбу по лестницам. 

Итак, получается, что эти обмороки были необычным симптомом неразрешенной травмы. Может быть, они представляли собой метафорическое "изображение" смерти как таковой? В любом случае это больше не имело значения – они прекратились и больше не повторялись.

После устранения травмы из сознания Дарьи проблемные симптомы тоже исчезли. Здесь вы можете ознакомиться со всеми деталями этого случая.

Случай второй: Ипохондрия – женщина, которая не доверяла своему телу 

Так же, как и Дарья, Жанна понятия не имела, откуда взялись проблемные симптомы, серьёзно ограничивающие её жизнь.

Здоровая телом (что подтверждали все медики, с которыми она постоянно консультировались), Жанна, тем не менее, искренне верила в то, что малейшее проявление боли, зуда, покалывания или изменения цвета кожи было тревожным сигналом, указывающим на наличие смертельной болезни, которая неизбежно сведёт её в могилу.

Она жила в постоянном страхе. Он боялась того, что у неё диагностируют неизлечимое заболевание, которое разрушит её жизнь и вырвет её из круга семьи – а она так любила своего мужа и детей!  

Она заваливала интернет-поисковики запросами, как будто пытаясь найти подтверждение своих наихудших страхов. Она одержимо мониторила здоровье детей и чувствовала, что в какой-то момент у кого-то из них или у обоих сразу будет диагностировано страшное заболевание, ведущее к инвалидности. Она считала, что это всего лишь вопрос времени.

"Я медитировала, ходила к психологу-консультанту, опробовала гипнотерапию, акупунктуру и когнитивно-поведенческую терапию… Но мне помогает лишь одно – медицинское обследование. И даже его результаты приободряют меня ненадолго. Со временем страх и ощущение безнадёжности возвращается". 

Если Жанна регистрировала малейшее "свидетельство" того, что что-то может быть не так, она переставала есть, контактировать с людьми и даже общаться с семьёй. Она говорила только о своих "симптомах", которые никогда не были достаточно серьёзными и "показательными" - по крайней мере, именно так утверждали люди, пытающиеся её подбодрить.

Я поинтересовался, не было ли какого-то серьёзного заболевания или "страшного диагноза" у её родителей или у кого-то из близких. "Нет" - сказала она, - "все мои родственники абсолютно здоровы. На самом деле их можно назвать долгожителями". 

Она чуть не расплакалась, но я успокоил её, заверив в том, что мы не будем надолго останавливаться на всех этих переживаниях. Примерно через минуту она открыла глаза и сказала: 

"Вау! Только что у меня в памяти всплыло одно воспоминание. Тогда мне было 6 или 7 лет. В школе я общалась с одной девочкой… мы не были подругами, но она мне действительно нравилась. И вдруг она заболела – кажется, это была лейкемия. Я даже подумать не могла, что она может умереть!". Жанна вздохнула, и одинокая слеза скатилась по её щеке.   

"У нас в школе было собрание. Директриса вызвала её и вручила награду за храбрость. Она стояла там перед нами, и мы все аплодировали. Она выглядела такой тоненькой и такой хрупкой, но я всё ещё думала, что с ней всё нормально. Другая знакомая девочка, которая сидела рядом со мной, шепнула, что, по словам её матери, той девочке осталось жить всего месяц. Эти слова потрясли меня. Осталось жить всего месяц! Месяц!".  

Дыхание Жанны было похоже на ускоряющийся метроном. Её лицо отражало боль – застывший кадр страха из того ужасного момента из прошлого. Она много лет не вспоминала тот эпизод, и вдруг поняла, как часто она ощущала его.

Я попросил её оценить уровень страха, который она переживала в данный момент, по шкале от 1 до 10. Она тут же ответила, что её чувства выходят за рамки шкалы. Она чувствовала себя ужасно испуганной, вспоминая тот момент понимания – ту секунду, когда она осознала, что та маленькая девочка действительно умрёт. Момент, когда она впервые в жизни осознала, что она сама может умереть. И её любимые люди тоже.  

С помощью техники перемотки мы снизили интенсивность этого страха с десяти баллов до двух. Я помог ей глубоко расслабиться и предложил ей представить себе, как она надолго "забывает думать" о здоровье или болезнях. Я помог ей обрести веру в собственное тело и в способность своих детей оставаться здоровыми.

Впоследствии она сказала, что проявления её ипохондрии ослабли где-то на 90 %. Она наконец-то начала жить полной жизнью, не омраченной зацикленностью на смерти или умирании.

Случай третий: Панические атаки – мужчина, который вызвал полицию  

С Денисом все было по-другому. Его мучили панические атаки – состояние, в котором довольно часто присутствует элемент ПТСР, но его нередко упускают из вида. 

Денис, компьютерный аналитик в крупной корпорации, был очень умным и сообразительным. Можно сказать, что его ум был острым, как бритва. Он как будто знал, что я пытаюсь сказать, еще до того, как я сам это понимал. (Если вы – терапевт, это не так уж и приятно, и даже может смутить!). Но у него была проблема.

Фоновый стресс усиливался и накапливался, пробираясь во все аспекты жизни Дениса. Его влияние усиливалось, но поначалу Денис этого не осознавал. До тех пор, пока не наступила внезапная кульминация, подобная взрыву.

"Я работал все больше и больше. Это негативно влияло на мой брак. Я выживал на кофе и сигаретах. И в какой-то момент у меня начались панические атаки.

Я взял отпуск и исключил из своей жизни рабочие стрессы. Я принимал успокоительные, но они мешали мне работать из дома, снижая степень концентрации. Организация оплатила мне курс когнитивно-поведенческой терапии, но этот подход оказался слишком запутанным даже для меня! И мне показалось, что он прорабатывал только мои мысли, не затрагивая чувств.  

Сейчас меня больше всего тревожит мысль о том, что панические атаки останутся со мной навсегда!". 

На тот момент я уже знал о том, что мощная и интенсивная паническая атака может нанести психологическую травму. Довольно часто источником травмы служит самый первый приступ паники. И в некоторых случаях последующие панические атаки становятся своеобразными флешбэками самого первого или самого худшего приступа. Я спросил Дениса: "Оглядываясь назад, какую паническую атаку вы назвали бы самой худшей?". 

Безо всяких колебаний Денис ответил: "Самую первую! Это было ужасно! Оживший ночной кошмар! И всё это так сильно меня испугало потому, что я не знал, что со мной происходит. Я думал, что я умираю или схожу с ума!". 

Денис рассказал мне о том случае. В тот день он ехал на работу по пробкам. Он опаздывал и нервничал всё больше и больше. Стресс усиливался и накапливался. Внезапно у него закружилась голова. Из-за гипервентиляции он обливался потом, а его руки дрожали так сильно, что он едва мог удерживать руль. 

"Я не мог ясно мыслить… это было просто ужасно! Мне казалось, что я умираю. Да что там – я был в этом уверен! Я съехал на обочину загруженной трассы. Грузовики со свистом проносились мимо. И я позвонил в полицию. Почему-то из всех остальных вариантов я выбрал именно их! Я настолько одурел от страха, что даже не понял, чей номер я набрал. И уже потом недовольные полицейские вызвали скорую помощь.  

В больнице после проверки сердца мне сказали, что это была "всего лишь" паническая атака и порекомендовали обратиться к психологу-консультанту. С тех пор эти приступы случаются снова и снова, и я перестал водить машину. Я даже помыслить не могу о том, чтобы сесть за руль! Когда я пытаюсь, у меня случаются очень яркие и реалистичные флешбэки того случая". 

Денис сказал, что он начинает паниковать при одной мысли о том инциденте – и это было явным признаком травмы. Убрав эмоциональную обусловленность из травмирующего воспоминания, я научил его эффективным стратегиям контроля и предотвращения панических атак в будущем. И они действительно помогли Денису: он снова сел за руль, и его больше не преследовали воспоминания о той первой панической атаке. 

Панические атаки не только пугают людей, но и могут нанести самую настоящую психологическую травму. Если самая первая паническая атака превратилась в травмирующее воспоминание, дыхательные или когнитивные техники не помогут, как бы вы ни старались – до тех пор, пока вы не разберетесь с посттравматическими эффектами того инцидента.  

Случай четвёртый: Обсессивно-компульсивное расстройство – женщина, которая ненавидела дома престарелых 

Фаине было за семьдесят. Эта аккуратная и стильно одетая женщина страдала от хронического обсессивно-компульсивного расстройства (ОКР). Его экстремальные проявления буквально отравляли ей жизнь. За исключением мужа, семьи и друзей, микробы были главным объектом её концентрации.

Но не все и не любые микробы.

"Меня волнуют только те инфекции, которые можно подхватить в доме престарелых" - рассказывала она на сеансе. Я обратил внимание на то, что для слов "дом престарелых" она использовала отдельный, особенный тон. Ей казалось, что дома престарелых каким-то образом "покушаются" на неё. 

Когда Фаина куда-то выходила – в последнее время она делала это всё реже и реже, - ей постоянно лезли в голову мысли о том, что тот прохожий, возможно, работает в доме престарелых или другой прохожий может работать в доме престарелых. Или, может быть, он недавно посещал это заведение. Она постоянно переживала и тревожилась. Она кипятила одежду и долгими часами отмывала и перемывала свой дом.

Фаина никогда раньше не обращалась за терапией, но новый – весьма удручающий – поворот в развитии ситуации убедил её в том, что пришло время что-то менять. Её супруг задумался о разводе. Он больше не мог выносить все это.

Она умоляла его сидеть дома и никуда не выходить. И, когда он всё же куда-то ходил, она требовала, чтобы он раздевался догола на крыльце. Только после этого она пускала его в дом. Потом она надевала одноразовые перчатки и собирала его одежду для того чтобы прокипятить ее. Она заставляла муж принять душ, потом ванну, а потом ещё один душ – причем он должен был выставить температуру воды на максимум.

Что же с ней творилось? Почему её терзали все эти тревожные мысли? Что заставляло её так себя вести? Фаина ненавидела дома престарелых с детства – после визита к своей бабушке, проживающей в одном из этих заведений (как она выразилась, "Там пахло смертью!"). Совсем недавно её собственная мать довольно быстро сдала и в конце концов умерла в доме престарелых.

Когда я начал расспрашивать Фаину обо всём этом, она поделилась ужасным воспоминанием о том, как она пришла поздравить мать с днём рождения и обнаружила, что та при смерти. "Я видела, что мама умирает. Я кричала, звала персонал, раз за разом давила на кнопку – но никто так и не пришел! Она умерла, и никто ничего не сделал! И я не могла ничего поделать!". 

Рассказывая о том дне, Фаина рыдала. Её била дрожь. Но во всём этом для неё не было ничего нового: она сказала, что она чувствует себя так "большую часть времени". 

И у меня возникла совершенно естественная мысль о том, что это воспоминание о последних минутах жизни матери может быть главной причиной её ОКР, которое разрушало её брак и во многом ограничивало её жизнь.

С помощью техники перемотки я удалил ядовитое жало у этого воспоминания – и заодно у воспоминания о её визитах к бабушке в дом престарелых. Мы сразу отметили некоторое облегчение всех этих проявлений, и со временем этот процесс ускорился. Все эти симптомы таяли и растворялись. Она уже не так сильно зацикливалась на этих заведениях, и мысли о них больше не вызывали у неё невыносимых эмоций. Фаина наконец-то начала жить полной жизнью и наслаждаться собственными "золотыми годами" вместе с мужем. 

Травма не всегда является основной причиной развития ОКР, но так может быть в некоторых случаях. 

Случай пятый: Депрессия – ревность к фантому 

Этот случай можно назвать необычным, но он определённо не является чем-то уникальным и из ряда вон выходящим. Источником травмы стало не какое-то реальное переживание или опыт Никиты, а плоды его собственного воображения. Он кое-что услышал, а потом додумал и представил себе всё это – и в итоге сам нанес себе психологическую травму.  

На нашей первой встрече он выглядел несчастным и подавленным. Он особо не надеялся на то, что я могу ему помочь – по крайней мере, так мне показалось. Его жена больше верила в то, что терапия может облегчить депрессию, которая высасывала радость, энергию и надежду из каждой минуты его жизни.

Как правило, депрессивные индивидуумы – по крайней мере, те люди, у которых действительно присутствует это расстройство, - склонны к навязчивым размышлениям, постоянному обдумыванию негативных моментов и созданию самых разных негативных сценариев в собственном воображении. При работе с такими клиентами нам нужно возродить надежду в их душе. Именно надежда становится главным антидепрессантом – даже для тех людей, которые склонны к постоянному обдумыванию всего и вся. 

На самом деле присутствие хотя бы какой-то надежды как будто снижает депрессивный эффект навязчивых размышлений. Надежда действует на депрессию подобно криптониту. 

В любом случае Никита поначалу ни на что не надеялся. Он чувствовал себя жертвой или объектом воздействия обстоятельств – как будто разные вещи влияли на него, а он сам ни на что не мог повлиять. Как будто всё это происходило с ним, а не из-за него. Он постоянно злился на свою жену. Я спросил его, о чем он тревожится больше всего. Что вызывает столь сильный гнев? 

Поначалу он не мог этого объяснить, но в ходе более тщательного и «пристрастного» опроса выяснилось, что причиной стал "её сексуальные опыты с другим мужчиной!". 

Я очень удивился и попросил его пояснить, что конкретно он имеет в виду. 

Никита был женат уже 35 лет. Примерно на десятом году брака супруга рассказала ему о другом парне, с которым она встречалась задолго до знакомства с ним.

Почему-то она была чересчур откровенна и описывала свой сексуальный опыт во всех красках и деталях. Никита буквально "видел" эти картины в своём воображении. Он как будто наблюдал за тем, как его жена наслаждается сексуальными экспериментами с другим парнем.

По его ощущения всё это как будто происходило прямо сейчас, во время их отношений. И он переживал всё это как реальную измену – хотя умом он понимал, что всё это происходило задолго до их знакомства.

Никита сам нанёс себе травму – и оружием стали картины, нарисованные его собственным воображением.

Эти воображаемые сценарии снова и снова всплывали в его сознании. Каждый день он как будто смотрел фильм о том, как его жена занимается сексом с другим мужчиной – который был гораздо "лучше" него. Никита сам нарисовал его образ в своём сознании. Я спросил его, каким он представлял себе этого человека. "Очень привлекательным" - ответил он. Но чуть позже выяснилось, что жена никогда ничего не говорила о внешности своего бывшего.

Я предположил, что этому "фантомному бывшему" на данный момент уже немало лет – конечно же, он постарел. И я также напомнил Никите о том, что каждая клетка в теле его жены много раз обновилась за годы, прошедшие с тех пор, как она во всех смыслах этого слова познавала того мужчину (или, скорее, парня – на самом деле всё это было очень давно, в ранней юности). 

И я помог Никите переработать это (воображаемое) воспоминание так, чтобы оно перестало создавать ему проблемы. Никита никогда никому об этом не рассказывал – даже своей жене. Он обнаружил, что даже одно обсуждение всего этого на сеансе даёт благотворный эффект. И для усиления эффекта я перемотал воображаемый сценарий, присутствующий в его сознании. Я повторял этот процесс неоднократно – до полного устранения эмоциональной привязки. 

После этого он ещё больше полюбил свою жену – как это ни удивительно. И он начал активнее проявлять свою любовь к ней. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше в рамках собственной личности и собственной жизни – в которой появилось куда больше контроля. И его отношение к самому себе изменилось к лучшему. Теперь он наслаждался своим браком и своей жизнью в целом. Он возродил надежду и любовь в своей душе. В его жизнь вновь вернулось веселье, радость и чувство юмора. У него всё ещё проявлялась склонность к депрессивному мышлению – отчасти в силу привычки. Но теперь нам стало гораздо проще проработать этот момент.  

Этот воображаемый, фантомный бывший перестал преследовать Никиту.

Потерянный кусочек, который завершает мозаику 

Все эти случаи не относятся к разряду типичных примеров посттравматического расстройства из терапевтической практики, но травма сыграла в них важную роль, которая поначалу была упущена из вида. Фигурально выражаясь, она стала тем самым "потерянным" кусочком мозаики. После устранения травмирующего элемента нам стало гораздо проще проработать проблему и уйти от неё, двигаясь вперед к более здоровой и полноценной жизни.

Но как мы можем выяснить, является ли неразрешенная травма основной движущей силой и ключевым фактором эмоциональных трудностей или проблем, проявляющихся в данном случае? Иногда для этого вполне достаточно вопроса вида "Может быть, что-то произошло примерно в то время, когда всё это началось?». Или мы можем использовать технику "Аффективный мост". 

Полузатонувшее бревно может быть всего лишь бревном. Но иногда – лишь в некоторых случаях – оно оказывается злым кусачим крокодилом.

Техника перемотки поможет вам справиться с деструктивной силой скрытой травмы.