Родительские факторы’ влияющие на стиль объяснения подростков

В текущем исследовании были проверены предполагаемые связи (с шестимесячной задержкой) между тремя аспектами отношений между родителями и детьми в момент времени 1 (T1) и стилями объяснения подростков в момент времени 2 (T2): поведение по уходу за детьми, стиль объяснения родителями своих собственных негативных событий и стиль объяснения родителей своим детямэто негативные события. В выборку вошли 129 подростков в возрасте от 11 до 14 лет и их родители. Подростки рассказали о своем собственном стиле объяснения и о том, как их родители заботились о них; родители сами сообщали о своем поведении по уходу за детьми и о своем стиле объяснения событий, происходящих с ними самими и их детьми. Регрессионный анализ выявил, что принятие матерями является важным фактором, влияющим на стиль объяснения подростков с Т2. Были выявлены незначительные эффекты в отношении психологического контроля отцов и стиля объяснения отцов событий, происходящих с их детьми. Полученные данные свидетельствуют о том, что способы взаимодействия родителей – особенно матерей - со своими детьми могут играть определенную роль в когнитивной уязвимости подростков к депрессии.

Когнитивные теории депрессии, такие как теория Бека (Beck, 1987) и теория безнадежности (Abramson, Metalsky, & Alloy, 1989), получили значительную поддержку. Негативные стили мышления, такие как пессимистический или безнадежный стиль объяснения, последовательно предсказывают последующую депрессию (обзор см. в Lakdawalla, Hankin и Mermelstein, 2007), а методы лечения, направленные на изменение пессимистического стиля объяснения и других стилей негативного мышления, предотвращают и лечат депрессию (например, Horowitz & Garber, 2006; Weisz, McCarty, 2007). & Валерий, 2006). Учитывая актуальность стиля объяснения депрессии, выработка четкого понимания его развития является важным шагом в этой области.

Одной из вероятных областей, влияющих на стиль объяснения в подростковом возрасте, являются отношения между родителями и детьми. Крепкие семейные отношения имеют решающее значение для позитивной адаптации молодежи перед лицом неблагоприятных обстоятельств (Luthar & Zelazo, 2003), и считается, что семья является наиболее важным контекстом для социализации реакции молодежи на стресс (Kliewer, Sandler, & Wolchik, 1994). Родители могут влиять на развитие стиля объяснения у своих детей, высказывая пессимистические объяснения в ответ на негативные события в их собственной жизни (т.е. моделируя) или аналогичным образом формулируя пессимистические интерпретации причин событий в жизни своих детей (т.е. логически выводя обратную связь) (Гарбер и Флинн, 2001; Хэнкин и др., 2009). Со временем молодежь может усвоить эти пессимистические идеи и использовать похожие стили объяснения. Кроме того, считается, что общий стиль взаимодействия родителей со своими детьми влияет на то, как молодежь объясняет причины негативных событий. Хроническое воздействие психологического контроля (например, критика, стыд, назойливость; Barber, 1996) и низкий уровень теплоты и принятия могут привести к тому, что у молодых людей разовьется низкая самооценка (например, Garber & Flynn, 2001), или способствовать развитию чувства стыда или самокритики (например, Koestner, Zuroff, & Пауэрс, 1991). Из-за подобных факторов негативное родительское воспитание, в свою очередь, может привести к тому, что у молодежи сформируются более пессимистичные стили объяснения. Кроме того, хроническое воздействие негативного родительского воспитания может привести к тому, что у подростков сформируются негативные ожидания в отношении отношений в более широком смысле (например, они ожидают стрессовых, критических взаимодействий с другими взрослыми).

Литература, представленная в молодежных выборках, свидетельствует о том, что объяснения родителями событий, происходящих с их детьми, и поведение родителей по уходу за ними в целом коррелируют со стилем объяснения молодежи. Например, в выборке детей и подростков раннего возраста Брюс и его коллеги (2006) обнаружили, что негативное родительское воспитание в большей степени соответствует, а позитивное родительское воспитание в меньшей степени, пессимистичному молодежному стилю объяснения. Гарбер и Флинн (Garber and Flynn, 2001) получили аналогичные результаты на выборке шестиклассников, а также обнаружили, что стиль объяснения матерями событий, происходящих с их детьми, значительно коррелирует со стилем объяснения их детей. Несколько исследований показали, что воспитание и объяснения родителями событий, происходящих с их детьми, со временем предсказывают стиль объяснения молодежи (Гарбер и Флинн, 2001; Мезулис, Фунасаки и Хайд, 2011; Мезулис, Хайд и Абрамсон, 2006). В исследовании Гарбера и Флинна (2001) психологический контроль со стороны матери предсказал более пессимистичный стиль объяснения подростками через год. Кроме того, в исследовании развития когнитивных стилей – более широкой концепции когнитивной уязвимости, которая включает в себя объяснительный стиль, – Мезулис и др. (2011) обнаружили, что выраженные матерями негативные эмоции и негативные объяснения неудач детей в возрасте 11 лет предсказывают рост негативного когнитивного стиля к 15 годам. Мезулис и др. (2006) исследовали влияние воспитания и объяснений родителями причин неуспеваемости ребенка на негативный когнитивный стиль у детей и обнаружили, что выражение гнева со стороны матери (но не отца) и негативные объяснения причин неуспеваемости ребенка значительно взаимодействуют с негативными событиями, предсказывая более негативный когнитивный стиль. Эти исследования показывают, что воспитание и когнитивные способности родителей, особенно матерей, оказывают ключевое влияние на развитие стиля объяснения у молодежи.

Литература, связывающая стили объяснения родителями своих собственных событий со стилем объяснения подростков, дает некоторые доказательства наличия связи, но эти доказательства неоднозначны. Селигман и др. (1984) нашли перекрестные доказательства того, что чем более пессимистично родители относятся к своим собственным событиям, тем более пессимистичными становятся их дети. Кроме того, исследования, проведенные со студентами старших курсов, показали, что молодые люди с негативным когнитивным стилем чаще, чем их сверстники, имеют матерей (но не отцов) с негативным когнитивным стилем (Alloy et al., 2001). Однако другие исследования практически не подтвердили эту связь (например, Гарбер и Флинн, 2001; Мезулис и др., 2011).

Современная литература по выборкам молодежи, хотя и информативна, имеет ряд ограничений, включая небольшое количество проспективных лонгитюдных исследований, тенденцию изолированно изучать родительские факторы и/или ограниченное внимание к отцам (об исключениях см. Гарбер и Флинн, 2001; Мезулис и др., 2006; Мезулис и др., 2011). Кроме того, в нескольких исследованиях изучались эти эффекты в раннем подростковом возрасте. Ранний подростковый возраст является ключевым периодом развития объяснительного стиля, поскольку именно в этот период стили объяснения начинают демонстрировать все большую преемственность (например, Хэнкин и др., 2009). Хотя объяснительный стиль проявляет некоторую изменчивость даже во взрослом возрасте (Hankin et al., 2009), выявление предикторов объяснительного стиля по мере того, как он становится все более характерным, может быть особенно важным для понимания развития когнитивной уязвимости к депрессии. Кроме того, ранний подростковый возраст непосредственно предшествует значительному росту уровня депрессии в среднем подростковом возрасте (Hankin et al., 1998); выявление предикторов когнитивной уязвимости в раннем подростковом возрасте может быть весьма информативным для теории развития депрессии и усилий по профилактике.

В настоящем исследовании проверяется, могут ли нынешние модели родительского поведения матери и отца и стили объяснения событий, происходящих как с родителями, так и с их детьми, в перспективе предсказать стиль объяснения событий младшими подростками через шесть месяцев. В ходе исследования были рассмотрены следующие гипотезы: во-первых, более высокий уровень родительского одобрения предсказывает менее пессимистичные стили объяснения у подростков, в то время как более высокий уровень психологического контроля предсказывает более пессимистичные стили объяснения; Во-вторых, более пессимистичный стиль объяснения родителями негативных событий в жизни своих детей предсказывает более пессимистичный стиль объяснения у подростков (т.е. чем более пессимистично родители относятся к негативным событиям в жизни детей, тем более пессимистичными будут их дети); в-третьих, более пессимистичный стиль объяснения родителями своих собственных событий предсказывает более пессимистичный стиль объяснения у подростков. пессимистический стиль объяснения у подростков. Последняя гипотеза носила более исследовательский характер, учитывая противоречивые данные в литературе.

Методы

Участники и процедуры

В этом исследовании используется подвыборка из рандомизированного контролируемого исследования когнитивно-поведенческой программы профилактики депрессии (Gillham et al., 2012). Это исследование и более масштабное исследование были одобрены Институциональным наблюдательным советом Пенсильванского университета. С учащимися в возрасте от 10 до 14 лет из пяти средних школ в пригородном районе на северо-востоке США и их родителями первоначально связались по электронной почте. Учащиеся, у которых мы получили согласие родителей и учеников, прошли обследование на наличие симптомов депрессии. Учащимся, у которых наблюдался повышенный уровень депрессивных симптомов, в первую очередь были предложены места в исследовании, поскольку они подвержены риску развития клинической депрессии; остальным учащимся предлагались места до тех пор, пока не будут заполнены все места. В некоторых школах все заинтересованные учащиеся могли участвовать независимо от симптомов депрессии. Средние показатели скрининга по всей выборке были немного выше среднего, но в пределах одного стандартного отклонения от средних значений стандартной выборки для использованных показателей депрессии. Участники были случайным образом распределены по одному из двух условий вмешательства или по контрольному условию. В текущем исследовании использовались только участники, рандомизированные по контрольному условию (N = 129). Участники из условий вмешательства были исключены, поскольку они получали вмешательства, ориентированные на подростковый стиль объяснения. Более подробная информация о наборе персонала и выборке из более масштабного исследования представлена в другом месте (Gillham et al., 2012).

В более масштабном исследовании учащиеся проходили тестирование на начальном этапе и каждые 6-12 месяцев после этого в течение более чем трех лет. В настоящем исследовании используются данные за первые два периода – базовый (T1) и полугодовой (T2). В текущем исследовании на этапе T1 приняли участие 129 подростков; 116 из них завершили измерения на этапе T2.

Исходно возраст подростков варьировался от 11 до 14 лет (M = 12,05, SD = 1,02). Сорок девять процентов учащихся были мужчинами, а 48,3%, 28,4% и 23,3% учащихся учились в 6-м, 7-м и 8-м классах соответственно. Что касается расы, то 77,6% были белыми, 12,9% - афроамериканцами, 4,3% - американцами азиатского происхождения, 0,9% - латиноамериканцами и 4,3% - “другими”. В исходном состоянии показатели депрессии участников по шкале детской депрессии (Kovacs, 2001) находились в пределах одного стандартного отклонения от средних значений стандартной выборки (Текущее исследование: M = 11,04, SD = 8,79; Стандартные выборки: 12 лет и младше: M = 10,5, SD = 7,3; 13 лет и старше: M = 9,8, SD = 7,3)

Число родителей, выполнивших измерения, было меньше, чем число детей (n = 104 матери; n = 82 отца). Мы сравнили семьи, в которых матери выполнили и не выполнили необходимые измерения, и сравнили семьи, в которых отцы выполнили и не выполнили необходимые измерения по исследуемым переменным и демографическим факторам (например, возраст ребенка, пол, раса, класс, образование матери, образование отца, семейное положение). Семьи, в которых были указаны данные об отцах, имели более высокий уровень образования, чем семьи, в которых не было данных об отцах, t(101)= -2,98, p = 0,004, и с большей вероятностью состояли в браке, χ2(1) = 19,82, p <0,001. Семьи, относящие себя к расовым меньшинствам, реже сообщали данные об отцах, чем семьи, относящие себя к белой расе, χ2(1) = 17,62, p <0,001. Других различий обнаружено не было.

Анализ выборки был проведен с использованием независимых выборочных t-тестов и критерия хи-квадрат для сравнения семей, в которых подросток участвовал (n = 117) и не участвовал (n = 12) в исследовании на момент времени 2 (T2) по всем демографическим и исследовательским переменным на момент времени 1 (T1). Никаких различий не возникло.

Меры

Подростковый стиль объяснения

Текущий стиль объяснения подростками был измерен с использованием комплекса негативных событий из опросника детского стиля атрибуции (CASQ-N; Селигман и др., 1984). В CASQ-N подросткам предлагается 24 вопроса принудительного выбора, описывающих гипотетические негативные сценарии. Каждый пункт изменяет одно из трех причинно-следственных измерений (внутреннее, стабильное, глобальное) и сохраняет неизменными два других измерения. Выбор ответа на внутренние, стабильные или глобальные вопросы оценивается в 1 балл; внешние, временные или специфические ответы оцениваются в 0 баллов. Оценки по всем предметам суммируются для получения общего балла. Более высокие баллы отражают более пессимистичный (внутренний, стабильный, глобальный) стиль объяснения (T1 α = .61, T2 α = .69). Тест CASQ-N продемонстрировал высокую надежность при повторном тестировании (Seligman et al., 1984) и часто используется в исследованиях, изучающих экспансивный стиль поведения как фактор риска депрессии.

Родительское принятие и психологический контроль

Принятие матерью и отцом и психологический контроль были измерены с использованием соответствующих подшкал (по 10 пунктов в каждой подшкале) из краткого отчета о родительском поведении для детей (CRPBI-R, Schludermann & Schludermann, 1988). Подростки и матери рассказали о своих текущих впечатлениях от родительской деятельности матерей; подростки и отцы рассказали о своих текущих впечатлениях от родительской деятельности отцов. В анкетах CRPBI-R для родителей и подростков использовались одни и те же пункты с небольшими различиями в формулировках, чтобы отразить мнение подростков о себе (родителях). Примеры вопросов включают “Я верю в то, что нужно проявлять свою любовь к своему ребенку” и “(мой отец) говорит, что если бы я действительно заботился о нем, я бы не делал того, что вызывает у него беспокойство” для принятия и психологического контроля соответственно. Предметы были оценены по трехбалльной шкале от “1 – не похожи на моих родителей / меня” до “3 – очень похожи на моих родителей /меня”, а затем суммированы по нижней шкале. Тест CRPBI-R продемонстрировал достаточную надежность и валидность (Schludermann & Schludermann, 1988). Более высокие оценки отражают более высокий уровень принятия и психологического контроля (Принятие: у матери α = .93; у отца α = .99; Психологический контроль: у матери α = .74, у отца α = .99).

Родительский стиль объяснения

Современные стили объяснения со стороны матери и отца были измерены с помощью набора негативных событий, включенного в опросник атрибуционного стиля (ASQ; Peterson et al., 1982). В ASQ представлены шесть гипотетических негативных ситуаций; затем взрослые указывают основную причину каждого события. Родители оценивают причины для каждого из шести сценариев отдельно с точки зрения их внутренней значимости, стабильности и глобальности по 7-балльной шкале, получая 18 оценок. Все 18 оценок суммируются. Более высокие баллы отражают более пессимистичный стиль объяснения (у матери α = .88; у отца α = .93). Опросник ASQ продемонстрировал
достаточную надежность и обоснованность (Peterson et al., 1982).

Родительский стиль объяснения событий в подростковом возрасте

Текущие объяснения матерями и отцами событий, происходящих в подростковом возрасте, оценивались с помощью комплекса негативных событий, составленного из опросника стиля атрибуции ребенка - родительской версии (CASQ-P; Garber & Flynn, 2001). Родителям предлагается 24 гипотетических сценария и просьба представить, что ситуация происходит с их ребенком. Родители выбирают одно из двух объяснений, которое наилучшим образом отражает их представления о причине каждой ситуации. Каждый пункт включает в себя одно из трех причинно-следственных измерений: внутреннее, стабильность, глобальность. Внутренние, стабильные или глобальные варианты ответов оцениваются в 1 балл; внешние, временные или специфические ответы оцениваются в 0 баллов. Все пункты суммируются; более высокие оценки отражают более пессимистичный стиль объяснения. Альфа-коэффициенты для этой совокупности были низкими (мать α = .37, отец α = .35), но аналогичными ранее сообщенным альфа-коэффициентам (например, α = .40, Chronis, Gamble, Roberts, & Pelham, 2006).

План анализа данных

Были рассчитаны корреляции между переменными исследования и демографическими факторами. Коварианты включались в регрессии, если они значимо коррелировали со стилем объяснения подростков с Т2. Чтобы проверить основные гипотезы о том, что родительские факторы могут повлиять на стиль объяснения подростков, модели анализа траекторий были протестированы с помощью программного обеспечения MPlus (версия 6.0, Muthén и Muthén, 1998-2010). Для учета пропущенных баллов использовалась оценка максимального правдоподобия полной информации с учетом пропущенных данных (FIML). В FIML используются данные по всем случаям, за некоторыми исключениями. FIML исключает случаи, если в них 1) отсутствуют данные о предикторах или 2) отсутствуют данные обо всех исходах. Отдельные модели были протестированы для переменных матери и отца, а также для отчетов родителей и детей, в результате чего были получены четыре модели. Все модели соответствовали базовому стилю объяснения подростков.

Для каждой модели была протестирована обратная пошаговая регрессия. Все предикторы для данной модели были изначально введены в регрессию. Несущественные предикторы систематически удалялись, начиная с предиктора с наименьшим значением z и p и продолжая до тех пор, пока не оставались только предикторы со значением значимости менее .10. Чтобы проверить, различаются ли эффекты в зависимости от возраста или пола молодежи, модели модерации были протестированы для всех предикторных переменных. Для постоянных (возрастных) и категориальных (гендерных) модераторов использовались разные процедуры. Влияние возрастной модерации было проверено путем центрирования переменных возраста и родителей, а затем формирования условий взаимодействия как перекрестного произведения центрированных переменных (см. Aiken & West, 1991). Влияние гендерной модерации было проверено с использованием двухгруппового анализа. Для каждого предиктора мы протестировали две вложенные модели: 1) полностью ограниченную модель, в которой все пути были одинаковыми для двух полов, и 2) частично ограниченную модель, в которой только путь между родительской переменной и стилем объяснения подростков T2 мог варьироваться в зависимости от пола. Затем были вычислены тесты на разность Хи-квадрат, сравнивающие соответствие моделей с полным и частично ограниченным доступом; значительная разница между значениями хи-квадрат для двух моделей будет указывать на то, что связь между родительской переменной и стилем объяснения подростков T2 у мальчиков и девочек различается.

Результаты

Предварительный анализ

Средние значения, стандартные отклонения и корреляции для всех первичных переменных исследования представлены в таблице 1. Большинство корреляций между стилем объяснения подростков T1 и T2 и родительскими переменными были значимыми, малыми или средними по величине и в ожидаемом направлении, что предварительно подтверждает гипотезу о взаимосвязи между родительскими факторами и подростковыми показателями. объяснительный стиль. Корреляция со стилем объяснения подростков, как правило, была сильнее в сообщениях подростков, чем в сообщениях родителей о принятии и психологическом контроле, а также в объяснениях родителями событий в подростковом возрасте, чем в объяснениях родителями своих собственных событий. В целом, корреляции свидетельствуют о том, что более высокий уровень родительского признания связан с менее пессимистичным стилем объяснения подростками, более высокий уровень родительского психологического контроля связан с более пессимистичным стилем объяснения подростками, а родители и подростки склонны объяснять негативные события в жизни подростков сходным образом (т.е. более пессимистичные родители чем больше они думают о событиях, происходящих с их детьми, тем более пессимистично настроены их дети). Было обнаружено мало свидетельств связи между стилем объяснения родителями своих собственных негативных событий и стилем объяснения подростков; из четырех корреляций только корреляция между стилем объяснения матери и стилем объяснения подростка T1 была значимой.

Корреляции между потенциальными ковариантами (т.е. возрастом ребенка, полом, расой, образованием матери, образованием отца, семейным положением) и стилем объяснения подростков T2 были незначительными, за исключением образования матери; более высокий уровень образования матери был связан с менее пессимистичным стилем объяснения подростков (r = -.22, p = .02). Уровень образования матери был включен в качестве предиктора в последующие регрессионные модели

Первичный анализ

В ходе поэтапного регрессионного анализа для переменных матери, как по сообщениям о ребенке, так и по сообщениям о том, что мать согласилась с материнством, был получен менее пессимистичный стиль объяснения: отчет о ребенке β = -.22, p = .002, n = 116; отчет о матери β = -.18, p = .018, n = 96. Никакие другие переменные не были значимыми. При регрессионном анализе отцов ни одна из основных переменных исследования не оказалась значимыми факторами, влияющими на стиль объяснения подростков. Выявились два незначительных эффекта. Для модели, основанной на сообщениях о детях, психологический контроль отцов незначительно предсказывал более пессимистичные стили объяснения: β = .13, p = .074, n = 107. В модели, основанной на сообщениях отцов, пессимистический стиль объяснения негативных событий, произошедших с их детьми, незначительно предсказывал более пессимистичный стиль объяснения подростками, β = .147, p = .079, n = 71. Кроме того, в модели, основанной на данных отца, образование матери в значительной степени предсказывало пессимистический стиль объяснения подростками, β = -.136, p = .042, n = 71, так что более высокое образование матери было связано с менее пессимистичным стилем объяснения подростков. Этот эффект отсутствовал в трех других моделях.

Для всех предикторов был проведен анализ умеренности по полу и возрасту. Что касается пола, то были выявлены два значимых и один незначительный эффект. Для всех трех эффектов предикторы были в значительной степени связаны со стилем объяснения девочек, но не мальчиков. Гендерный фактор значительно смягчил связь между стилем объяснения событий в собственной жизни матерью и стилем объяснения подростка, χ2Δ = 4,382 (1), p = .036, n = 94. Неожиданно оказалось, что чем более пессимистично настроены были матери, тем менее пессимистичными были девочки, β = -280, р =0,006. Гендерный фактор значительно ослабил связь между психологическим контролем отца и стилем объяснения подростков, χ2Δ = 3,9281 (1), p = 0,047, n = 74, и незначительно ослабил связь между психологическим контролем отца и стилем объяснения подростков, χ2Δ = 2,996 (1), p = 0,083, n = 107. Согласно обоим отчетам, чем больше психологически контролировали ситуацию отцы, тем более пессимистичными были девочки: отчет отца, β = .21, p = .041; отчет ребенка, β = .254, p =.005.

Возраст незначительно повлиял на взаимосвязь между психологическим контролем отца, о котором сообщали дети, и стилем объяснения подростков, β = -.117, p = .07, n = 107, и между стилем объяснения отцами своих собственных событий и стилем объяснения подростков, β = .142, p = .086, n = 68. Последующее изучение взаимодействий при среднем значении и одном стандартном отклонении выше и ниже среднего значения показало, что психологический контроль отца, о котором сообщал ребенок, в значительной степени предсказывал стиль объяснения подростков в возрасте 11 лет (β = .289, p = .010) и 12 лет (β = .149, p = .043), но не в возрасте 13 лет, β = .009, p =.931. Напротив, стиль объяснения отцами своих собственных событий не был связан со стилем объяснения подростков в возрасте 11 и 12 лет, но был незначительно связан в возрасте 13 лет, β = .224, p = .053. В совокупности результаты анализа возрастной и гендерной модерации дают некоторые предварительные доказательства того, что психологический контроль со стороны отцов действительно может быть важен для подросткового стиля объяснения, но только для девочек и младших подростков. Кроме того, стиль объяснения своих собственных событий как матерями, так и отцами может в какой-то мере влиять на стиль объяснения подростков, но последствия варьируются в зависимости от пола и возраста и проявляются неожиданным образом.

Обсуждение

В текущем исследовании изучалось, как родители могут повлиять на то, как их дети объясняют негативные события в своей жизни. В частности, в ходе исследования было проверено, предсказывают ли поведение родителей в воспитании детей, их объяснения негативных событий в их собственной жизни и их объяснения негативных событий в жизни их детей стиль объяснения у ранних подростков через шесть месяцев. Сообщения подростков и матерей о том, что они были приняты матерью, в значительной степени предсказывали менее пессимистичный стиль объяснений подростков через шесть месяцев. Родительский стиль отцов и стиль объяснения не оказывали существенного влияния на стиль объяснения подростков. Однако подростки сообщали о психологическом контроле со стороны родителей и пессимистичном стиле объяснения негативных событий, происходящих с их детьми, и то, и другое незначительно предсказывало более пессимистичный стиль объяснения подростков через шесть месяцев. Другие родительские факторы не были значимыми. Таким образом, наибольшую поддержку получило материнское принятие, что позволяет предположить, что поведение матерей, выражающее теплоту и поддержку, может быть особенно важным для понимания младшими подростками негативных событий в их жизни и их объяснений. Эти результаты особенно важны, учитывая, что считается, что стили объяснения демонстрируют растущую преемственность в раннем подростковом возрасте (например, Hankin et al., 2009). Выявление предикторов стиля объяснения в период развития, когда он начинает стабилизироваться, может помочь нам понять, что предсказывает пессимистичный стиль объяснения в раннем подростковом возрасте и, возможно, что способствует когнитивной уязвимости на протяжении всей жизни.

Текущие результаты согласуются с предыдущей литературой, в которой подчеркивалась важность родительского воспитания для стиля объяснения молодежи (например, Bruce et al., 2006; Garber & Flynn, 2001), особенно материнского воспитания, и опираются на эти результаты, исследуя эти отношения в долгосрочной перспективе как с матерями, так и с отцами. Было получено мало доказательств в пользу утверждения о том, что то, как родители объясняют причины негативных событий в жизни своих детей (“логическая обратная связь”), важно для стиля объяснения подростков; данные были получены в отношении отцов, но не матерей, и были лишь незначительными. В настоящем исследовании не удалось выявить основное влияние стиля объяснения родителями негативных событий в их собственной жизни и стиля объяснения подростков; почти не было обнаружено подтверждения этой связи среди молодежи (например, Гарбер и Флинн, 2001; Мезулис и др., 2011; за исключением перекрестного анализа, см. Seligman et al., 1984). Хотя были получены некоторые свидетельства того, что пол и возраст смягчали влияние стилей объяснения событий как матерями, так и отцами на стиль объяснения подростками (т.е. стиль матерей отрицательно влиял на стиль объяснения девочек, но не мальчиков; стиль отцов положительно влиял на стиль объяснения старших подростков, но не младших), полученные результаты были неожиданными и порой противоречили здравому смыслу (например, чем более пессимистичными были матери, тем менее пессимистичными были их дочери). Потребуется дополнительная работа, чтобы прояснить, какую роль, если таковая вообще имеется, играют стили объяснения родителями своих собственных событий в стиле объяснения подростков.

Интересно отметить, что результаты были более убедительными для матерей, чем для отцов. Вполне возможно, что воспитание матерей просто является более сильным фактором, определяющим стиль объяснения подростков, чем воспитание отцов; исследования, в которых изучались как материнские, так и отцовские факторы, определяющие стиль объяснения молодежи, как правило, находили больше доказательств в пользу матерей (Alloy et al., 2001; Мезулис и др., 2006). Однако правдоподобны альтернативные объяснения. Во-первых, размеры выборки для регрессий по отцовской линии были меньше из-за более низкого участия отца в оценках, чем матери; небольшой размер выборки может иметь ограниченные возможности для выявления эффектов для переменных, о которых сообщалось ранее. Во-вторых, подростковый возраст и пол как в значительной, так и в незначительной степени влияли на психологический контроль отца, так что психологический контроль отца был в значительной степени связан с более пессимистичным стилем объяснения у девочек и подростков младшего возраста (11 лет), но не у мальчиков или подростков старшего возраста (12 и 13 лет). В то время как принятие матерями может быть важным для всех подростков (возможно, это результат того, что они часто играют главную роль по уходу), возможно, родительское отношение отцов позволяет судить о стиле объяснения подростками только тех, кто наиболее уязвим. Есть некоторые свидетельства того, что девочки более чувствительны к семейному окружению, чем мальчики (Davies & Lindsay, 2004). Кроме того, стиль объяснения может быть менее устойчивым у младших подростков, чем у старших, и, следовательно, может быть более чувствительным к влиянию родительского воспитания. Однако важно отметить, что для стилей объяснения отцов была выявлена противоположная возрастная структура. Дальнейшая работа с более крупными выборками будет необходима для выяснения того, какую роль отцы играют в стиле объяснения подростков.

Выявляя родительские факторы, которые определяют стиль объяснения подростков, данное исследование способствует пониманию развития когнитивной уязвимости к депрессии в раннем подростковом возрасте – периоде развития, непосредственно предшествующем резкому росту уровня депрессии, - и предоставляет предварительную информацию для руководства профилактическими мероприятиями. Разработчикам мер вмешательства и клиницистам, заинтересованным в снижении когнитивной уязвимости к депрессии у ранних подростков, возможно, захочется рассмотреть возможность включения родительского компонента, направленного на теплоту и принятие. Программы профилактики и лечения депрессии у молодежи, в которых особое внимание уделяется воспитанию детей и детско-родительским отношениям, дали многообещающие доказательства преимуществ воздействия на родительские факторы (например, Compas et al., 2010; Diamond et al., 2010; Бердсли и др., 2007).

Это исследование обладает рядом сильных сторон, включая его лонгитюдный дизайн, использование множества родительских факторов и данных от матерей и отцов, но оно также имеет важные ограничения. Во-первых, хотя разумно ожидать, что то, как родители относятся к негативным событиям в жизни своих детей, повлияет на то, как они обсуждают эти события со своими детьми, показатель, используемый в этом исследовании, отражает только мнение родителей. Показатели, отражающие то, как родители объясняют негативные события своим детям (например, обсуждение под наблюдением), более точно отражали бы обратную связь родителей. Во-вторых, CASQ-P имеет низкую внутреннюю согласованность в текущем исследовании. Важно, чтобы текущие результаты были воспроизведены в будущей работе с использованием более надежного показателя, прежде чем можно будет сделать окончательные выводы относительно роли стиля объяснения родителями событий, происходящих с детьми, в стиле объяснения подростков. В-третьих, размер выборки и, следовательно, возможности для выявления последствий ограничены, особенно в отношении данных, представленных отцами, и в отношении умеренности по возрасту и полу. Наконец, чтобы использовать как можно больший объем выборки для каждой гипотезы, в разных регрессионных анализах были представлены несколько разные выборки. Хотя этот подход повышает эффективность за счет использования всех доступных данных, он также усложняет интерпретацию результатов.

Эти результаты указывают на несколько областей для будущих исследований. Во-первых, необходимо повторить это исследование в более крупной и разнообразной выборке, особенно в выборке с большим участием отцов. Во-вторых, исследования, в которых используются более эффективные подходы к измерению, такие как методы наблюдения для измерения логической обратной связи или более методологически точные показатели стиля объяснения подростков, могут дать более полную картину того, как родители влияют на стиль объяснения у ранних подростков. Кроме того, изучение взаимосвязи между родительскими факторами и стилем объяснения молодежи с использованием более широкого возрастного диапазона молодежи могло бы прояснить, происходят ли изменения в развитии влияния родителей на стиль объяснения молодежи. Наконец, для лучшего понимания того, как у подростков развиваются стили объяснения, целесообразно изучить другие межличностные и внутриличностные факторы, которые могут повлиять на стиль объяснения у молодежи (например, отношения с братьями и сестрами или сверстниками, реактивность на стресс, частоту и хроническость неконтролируемых стрессоров). Текущая работа по выявлению причин когнитивной уязвимости к депрессии, связанных с развитием, важна для теории развития и является неотъемлемой частью усилий по профилактике депрессии у молодежи.