Мозговая модель нарушенной самооценки при депрессии

Нарушение самоощущения является основным признаком депрессии. Медиальная префронтальная кора, которая играет центральную роль в процессах самооценки, часто связана с заболеванием, хотя остается неясным, как функциональные изменения в этой области способствуют наблюдаемым нарушениям. Целью этого исследования было выяснить роль медиальной префронтальной коры в процессах самооценки при депрессии.

Метод:

Авторы применили недавно разработанную динамическую сетевую модель самонаправленного познания к данным функциональной МРТ 71 подростка и молодых людей с большим депрессивным расстройством средней и тяжелой степени тяжести, ни один из которых не получал медикаментозного лечения, и 88 здоровых участников контрольной группы. Усреднение по байесовской модели использовалось для определения оценок параметров динамических причинно-следственных моделей, которые сравнивались между группами.

Результаты:

В то время как было показано, что самонаправляемые когнитивные процессы в группе с депрессией основаны на той же динамической сети, что и в контрольной группе здоровых людей, медиальная префронтальная кора оказывала “гиперрегуляторное” воздействие на заднюю поясную кору в группе с депрессией, при этом самооценка вызывала значительно более негативную модуляцию связей между медиальной и передней поясными извилинами. префронтальная кора и задняя поясная кора головного мозга были выше, чем в контрольной группе (отношение шансов=0,54, 95% ДИ=0,38, 0,77). Этот параметр был достоверно обратно пропорционален коэффициенту депрессии, связанному с плохой концентрацией внимания и внутренним напряжением (r=-0,32; 95% ДИ=-0,51, -0,08).

Выводы:

Преувеличенное влияние медиальной префронтальной коры на заднюю поясную кору головного мозга при депрессии является нейронным коррелятом нарушенной самооценки, характерной для этого заболевания.

Люди, страдающие депрессией, смотрят на себя сквозь призму критики. Они считают себя “никчемными, неспособными к каким-либо достижениям и морально презренными”, согласно Фрейду, и “неполноценными, неадекватными, больными или обделенными”, согласно Беку и его коллегам (2). Такие нарушения самооценки являются фундаментальной особенностью депрессии, и для их устранения используются эффективные методы психотерапии этого заболевания.

Нейробиологические исследования процессов самооценки неизменно выявляли активность срединных областей коры головного мозга, в частности медиальной префронтальной коры и задней поясной извилины (4, 5). Эти области являются основными компонентами так называемой сети в режиме по умолчанию, которая демонстрирует большую активность и связность, когда человек находится в состоянии покоя, чем когда он занят внешними задачами. Существенное совпадение между активностью мозга, связанной с самим собой, и активностью мозга в состоянии покоя может быть объяснено, по крайней мере частично, тем фактом, что люди тратят больше времени на самоанализ и мечтания наяву, когда они не вовлечены во внешнюю среду.

Недавно мы описали динамическую сетевую модель самонаправленного познания, состоящую из медиальной префронтальной коры, задней поясной извилины и нижней теменной дольки. Процессы самоконтроля - в состоянии покоя и когда человека побуждают явно задуматься о своих качествах — поддерживаются активностью задних отделов и регулируются обратной связью с медиальной префронтальной корой, причем регулирующее влияние этой структуры еще более усиливается за счет более интенсивного самонаправленного познания, необходимого для явной самооценки.

Нарушения в функционировании медиальной префронтальной коры часто приводят к серьезным депрессивным расстройствам. Ранние исследования депрессии с помощью ядерной визуализации показали повышенную активность медиальной префронтальной коры во время отдыха. Более поздние исследования функциональной магнитно-резонансной томографии (ФМРТ) показали усиление связи в состоянии покоя между медиальной префронтальной корой и другими областями, работающими в стандартном режиме (12-14). Хотя эти нарушения состояния покоя предполагают возможную мозговую основу для изменений самооценки, наблюдаемых при депрессии, они не демонстрируют это напрямую. Исследования, в которых изучалась реакция на самореферентные стимулы при депрессии, были противоречивыми, в них сообщалось, что активность в медиальной префронтальной коре как повышается (15, 16), так и снижается (17, 18), что оставляет неясными механизмы, связывающие изменения в функционировании медиальной префронтальной коры с нарушением самооценки при депрессии.

Существует явная потребность в более сложных моделях мозга, включая использование вычислительных моделей, которые позволяют более точно сопоставлять мозговую активность и психологические состояния. Динамическое причинно—следственное моделирование обеспечивает принципиальное средство для характеристики роли медиальной префронтальной коры при депрессии путем измерения ее динамических взаимодействий — или эффективной связи - с другими областями, что позволяет сделать вывод о силе и направлении региональных взаимодействий.

Целью этого исследования было изучение нарушенных процессов самооценки при депрессии с акцентом на медиальную префронтальную кору головного мозга. В нашем исследовании участвовали подростки и молодые люди, что позволило нам сосредоточиться на периоде развития, когда представления о себе становятся особенно заметными (21, 22) и когда уязвимость к депрессии значительно возрастает с детства. Повышенная самооценка и повышенная уязвимость к депрессии, вероятно, связаны с процессами развития нервной системы, которые продолжаются в подростковом и раннем взрослом возрасте (24) и не заканчиваются до середины 20-х годов (25, 26). Мы предположили, что нарушенная самооценка - мы используем термин “нарушенный” в его повседневном значении, как обозначающий нарушение нормального функционирования — будет отражаться на том, что депрессивные молодые люди будут оценивать себя в более негативном ключе, и что это будет связано с измененными взаимодействиями между медиальной префронтальной корой и задней поясной извилиной кора головного мозга. Кроме того, мы попытались исследовать, как вариабельность клинических проявлений депрессии, включая сопутствующую тревогу, коррелирует с изменениями сетевых параметров, связанных с самооценкой.

Метод

Участники

Восемьдесят шесть участников, страдающих депрессией без лечения, были набраны в психиатрических клиниках в западном и северном пригородах Мельбурна, Австралия. Пациенты были в возрасте от 15 до 25 лет и страдали тяжелым депрессивным расстройством, согласно результатам структурированного клинического интервью для определения расстройств оси I DSM-IV (SCID) (27). Депрессия была, по крайней мере, средней степени тяжести, определяемой как оценка ≥20 баллов по шкале оценки депрессии Монтгомери-Осберга (MADRS). Эти молодые пациенты, как правило, находились на ранних стадиях заболевания, когда кумулятивные эффекты лечения, рецидивы и хроническое течение еще не проявились. Критериями исключения были диагнозы психотических или биполярных расстройств; IQ по полной шкале <85, оцененный по тесту чтения взрослых Вешлера (28); и текущее медикаментозное лечение. У двух третей участников, страдавших депрессией (66%), было сопутствующее тревожное расстройство, что отражает относительно тяжелую клиническую картину у этих молодых людей, все из которых посещали психиатрические службы. Наиболее распространенным сопутствующим тревожным расстройством было социальное тревожное расстройство, которое присутствовало у 35% пациентов (таблица 1).

Эту клиническую группу сравнивали с участниками контрольной группы, сопоставимыми по возрасту и полу. Девяносто пять здоровых участников контрольной группы были набраны по объявлениям, размещенным в онлайн-СМИ. Критериями исключения были текущие или прошлые диагнозы психических заболеваний в соответствии с оценкой SCID и предполагаемый IQ <85. Эти участники были включены в наш предыдущий отчет о мозговой модели самонаправленного познания (8). Все участники (и их родители, если им не исполнилось 18 лет) дали информированное согласие на участие в исследовании, которое было одобрено Мельбурнским комитетом по исследованиям и этике в области здравоохранения.

Разработка парадигмы

Участники выполнили задание на магнитно-резонансную томографию, состоящее из трех экспериментальных условий: самооценки, внешнего внимания и фиксации на отдыхе. В условиях самооценки участникам предлагалось дать определение личности и спросить, описывает ли их это слово. Слова были взяты из часто используемого списка личностных прилагательных (29) и включали в себя такие слова, как “скептик”, “перфекционист” и “счастливчик”. Мы отобрали слова, которые были распределены по среднему показателю “привлекательности”, указанному в исходном наборе данных, из подмножества слов, оцененных как наиболее “значимые” (8). Участники просмотрели восемь блоков по шесть слов, каждый из которых был представлен в течение 5 секунд, и ответили на вопрос “Описывает ли вас это слово?”, нажав левую или правую кнопку на панели ответов. В режиме внешнего внимания участники просматривали восемь блоков по шесть слов, также представленных в течение 5 секунд каждый, и отвечали на вопрос “Содержит ли это слово четыре или более гласных?”.
Два списка из 48 слов, которые формировали условия самооценки и привлечения внешнего внимания, были сопоставлены по степени привлекательности и количеству гласных и были сбалансированы между участниками. Каждый 32-секундный блок (2 секунды обучения, за которыми следуют шесть слов, произносимых по 5 секунд каждое) чередовался с 10-секундным блоком отдыха-фиксации, в ходе которого участников просили зафиксировать внимание на перекрестии, расположенном в центре поля зрения. Поведенческие данные (точность и время отклика) были проанализированы с помощью Stata, версия 14.1 (StataCorp, College Station, Техас).

Получение изображений

Данные функциональной нейровизуализации были получены с помощью 3-тонной системы GE Signa Excite, оснащенной восьмиканальной фазированной антенной решеткой, в сочетании с параллельной визуализацией АКТИВОВ. Функциональная последовательность состояла из однократной последовательности планарных эхо-изображений с градиентным воспроизведением в стационарном режиме (время повторения = 2 секунды, время эхо-сигнала =35 мс, угол импульса =90°) в поле зрения 23 см, с матрицей размером 64×64 пикселя и толщиной среза толщиной 3,5 мм (без зазора). Были получены тридцать шесть чередующихся срезов параллельно линии переднезадней спайки с наклоном на 20° вперед, чтобы лучше охватить вентральные области префронтальной коры головного мозга. Общее время наблюдения составило 11 минут 22 секунды, что соответствует 341 объему планарной эхо-визуализации всего мозга. Для каждого участника было получено анатомическое изображение с высоким разрешением, взвешенное по T1, чтобы помочь в регистрации функциональных временных рядов (140 смежных срезов, время повторения = 7,9 секунды, время повторения = 3 секунды, угол поворота = 13°, поле зрения 25,6 см, разрешение 256×256 пикселей матрица и срез толщиной 1 мм).

Предварительная обработка изображений

Данные визуализации были обработаны с помощью SPM12 (Центр нейровизуализации Wellcome Trust, Лондон) с использованием MATLAB версии 8.2 (MathWorks, Natick, Массачусетс). Коррекция движений была выполнена путем сопоставления временных рядов каждого участника с первым изображением с использованием метода наименьших квадратов и пространственного преобразования твердого тела по шести параметрам. Данные участников исключались, если перемещение в плоскости поступательного движения или вращения превышало 2 мм или 2° соответственно. Эти скорректированные функциональные изображения затем были сопоставлены с соответствующими анатомическими снимками участников T1, которые были сегментированы и пространственно нормализованы в соответствии с шаблоном Международного консорциума по картированию мозга с использованием унифицированного подхода к сегментации. Функциональные изображения были интерполированы с изотропным разрешением 2 мм и сглажены гауссовым фильтром шириной 5 мм на половину максимального значения.

Из 181 участника, завершившего сеанс сканирования, 22 впоследствии были исключены — 10 из-за чрезмерного движения головы во время сканирования (семь в группе с депрессией и три в контрольной группе) и 12 из-за плохого выполнения задания на внешнее внимание, которое было определено как точность менее 85% (восемь в группе с депрессией). группе и четыре в контрольной группе). Таким образом, в окончательную выборку для визуализации вошли 71 участник, страдающий депрессией, и 88 участников контрольной группы (таблица 1). Группы продемонстрировали скромную, но значимую разницу в IQ по полной шкале, и IQ был добавлен в качестве ковариата при сравнении всех групп.

Определение узлов

Узлы для нашего анализа динамического причинно-следственного моделирования были определены с использованием общего линейного модельного подхода в SPM12. Мы определили узлы как области, которые были 1) более активны во время самооценки и фиксации на отдыхе, чем во время внешнего внимания, и 2) дополнительно активировались при самооценке сверх фиксации на отдыхе. Мы использовали условие внешнего внимания в качестве неявной базовой линии. Это было подходящее базовое условие для наших целей, которое соответствовало самооценке характеристик стимулов, но требовало особого внимания, что снижало вероятность самостоятельной деятельности. Для каждого участника были определены первичные регрессоры для самооценки и условий фиксации покоя путем указания начала и продолжительности каждого блока. Регрессоры были свернуты с помощью канонической функции гемодинамического отклика, и для устранения низкочастотных отклонений использовался фильтр верхних частот, установленный на 128 секунд. Оценки параметров были рассчитаны для каждого воксела с использованием общей линейной модели с локальной автокорреляционной коррекцией.
Как и в нашем предыдущем исследовании (8), анализ второго уровня выявил области, которые показали значительную взаимосвязь между активацией, связанной с фиксацией на отдыхе, и активацией, связанной с самооценкой, без фиксации на отдыхе. Другими словами, узлы для нашего анализа динамического причинно-следственного моделирования состояли из областей мозга, которые в целом активировались при самооценке (в условиях фиксации покоя и самооценки самооценки), но в дальнейшем активировались при явной самооценке. Для определения этих областей были применены статистические пороговые значения для всего мозга, на уровне вокселей, с поправкой на семейную ошибку (р<0,05 с поправкой на семейную ошибку).

Как и в нашей предыдущей работе, эти контрасты выявляли области в медиальной префронтальной коре, задней поясной коре и левой нижней теменной доле. В рамках этих более широких областей мы затем определили интересующие нас объемы для конкретных объектов, следуя принципам, установленным Стефаном и соавторами (30), которые определяют требование к определению временных рядов для конкретных объектов, точное анатомическое расположение которых варьируется. Групповые координаты интересующих нас объемов были максимумами для основного эффекта самооценки и фиксации состояния покоя для кластеров в медиальной префронтальной коре, задней поясной коре и нижней теменной доле. Для каждого участника мы извлекли региональные временные ряды, обобщенные в виде первой собственной переменной вокселов, которые показали значительную активизацию самооценки и фиксации в покое (p<0,01) в пределах 5 мм от максимумов, характерных для конкретного субъекта, которые сами по себе были не более чем в 10 мм от максимумов группы. В анализ динамического причинно-следственного моделирования были включены только те участники, у которых в каждом из трех регионов были определены интересующие их показатели в соответствии с этими критериями. Мы извлекли временные ряды для всех интересующих показателей у 68 из 71 участника с депрессией и у 82 из 88 участников контрольной группы.

Динамическое причинно-следственное моделирование

Цель динамического причинно-следственного моделирования состоит в том, чтобы определить причинно-следственную архитектуру сети нейронных областей. Используя байесовский подход, из набора предопределенных моделей выбирается модель, которая с наибольшей вероятностью сгенерирует наблюдаемые данные визуализации, но при этом будет иметь меньшую сложность. Динамические причинно-следственные модели описывают, как динамика в одной области мозга влияет на динамику в других, включая как основной набор межрегиональных связей, так и модуляцию этих влияний с помощью экспериментальных манипуляций (31). Эффективная связь между областями мозга — направленное влияние, которое одна область оказывает на другую, — может быть как положительной, так и отрицательной, так что увеличение активности в одной области вызывает увеличение или уменьшение, соответственно, скорости изменений в другой (более подробные описания приведены в ссылках 31, 32).

Для этого исследования для каждого участника была разработана детерминированная динамическая причинно-следственная модель из трех областей с двунаправленными эффективными связями между медиальной префронтальной корой, задней поясной корой и нижней теменной долькой. Мы определили пространство из 32 моделей-кандидатов, в которых “широкое я” (самооценка и фиксация состояния покоя) управлялось либо медиальной префронтальной корой (модели 1-16), либо задней поясной корой (модели 17-32). Самооценка модулировала эфферентные связи от медиальной префронтальной коры к задней поясной коре, нижней теменной доле, обе или ни одна из них, и/или связи от задней поясной коры к медиальной префронтальной коре, нижней теменной доле, обе или ни одна из них (т.е. соотношение 2×4×4=32 возможных модельных пространства; см. рисунок S1 в приложении к данным, которое прилагается к онлайн-изданию этой статьи).

В группах с депрессией и контрольной группе модели сравнивались с использованием выбора байесовской модели со случайными эффектами в DCM12 в SPM12. Мы вычислили апостериорные вероятности и вероятности превышения допустимых значений в каждой группе (33, 34). Защищенная вероятность превышения, которая представляет собой вероятность того, что данная модель будет использоваться чаще, чем другие (выше случайности), была нашей основной мерой при выборе модели (33). Эффективность взаимодействия и модулирующие эффекты были обобщены с использованием усреднения байесовской модели со случайными эффектами. Усреднение байесовской модели, которое является рекомендуемым подходом для сравнения оценок параметров из динамических причинно-следственных моделей между группами, включает в себя вычисление средних параметров модели, взвешенных по апостериорной вероятности каждой модели (31). Пространство моделей было разделено в соответствии с тем, управляло ли “широкое я” медиальной префронтальной корой (модели 1-16) или задней поясной корой (модели 17-32), и средние оценки связности (взвешенные по их задним модельным вероятностям) были получены из моделей из семейства победителей для каждой группы (35). Межгрупповые различия по параметрам модели были исследованы с использованием логистической регрессии в Stata с поправкой на предполагаемый IQ, время реакции, возраст и пол. Анализ межгрупповых различий по параметрам модели был скорректирован для множественных сравнений с использованием коэффициента ложного обнаружения (36) для определения значимости (q<0,05).

Далее мы проанализировали связи между соответствующим параметром связности и клиническими и поведенческими характеристиками участников, страдавших депрессией. Это включало тяжесть депрессии, оцененную MADRS. Мы провели факторный анализ MADRS, чтобы определить связи с измерениями симптомов, используя методы, аналогичные методам предыдущих анализов этого инструмента (37, 38). Это включало в себя вычисление коэффициентов главных компонент, сохранение коэффициентов с собственным значением больше 1 и их наклонное вращение. Затем мы рассчитали частичные корреляции между факторами и интересующим нас параметром модели с поправкой на общий балл MADRS, время реакции, возраст и пол. Анализ ассоциаций с клиническими и поведенческими переменными был скорректирован для множественных сравнений с использованием коэффициента ложного обнаружения (36) для определения значимости (q<0,05). Мы также изучили влияние сопутствующей тревожности на участников, страдавших депрессией, уделив особое внимание социальному тревожному расстройству, которое было наиболее распространенным расстройством.

Результаты

Поведенческие результаты

Общее выполнение заданий существенно не отличалось между группами с депрессией и контрольной группой (таблица 1). Не было выявлено существенной разницы в точности выполнения задания на внешнее внимание, и группы продемонстрировали одинаковое время реакции при выполнении заданий на самооценку и внешнее внимание. Участники, страдающие депрессией, чаще отвечали “да” на вопрос “Описывает ли вас это слово?” (р<0,001), а средние оценки привлекательности слов, которые, как утверждалось, описывали их самих, были значительно ниже у участников, страдающих депрессией, по сравнению с контрольной группой (р<0,001).

Определение общей модели

Анализ взаимосвязи между фиксацией покоя (по сравнению с исходным уровнем внешнего внимания) и самооценкой без учета контрастов между фиксацией покоя и другими факторами независимо выявил три области в каждой группе - в медиальной префронтальной коре, задней поясной коре и левой нижней теменной области, которые демонстрируют высокую степень анатомической согласованности (рисунок 1; см. также таблицу S1 в онлайн-приложении к данным). Были выявлены признаки повышенной активации задней поясной коры головного мозга в состоянии самооценки у пациентов с депрессией по сравнению с контрольной группой (р=0,01).

Три региона, определенные для каждой группы, были включены в динамическую сеть, и для определения наиболее вероятной структуры сети с учетом полученных данных было использовано динамическое причинно-следственное моделирование. Примечательно, что мы проверили нашу ранее описанную модель (8), показав, что как для контрольной, так и для депрессивной групп одна и та же модель превзошла другие модели. Эта общая выигрышная модель состояла из движущего влияния “широкого я” (самооценки и фиксации в покое) на заднюю поясную кору, при этом самооценка модулировала оба эфферентных соединения от каждой из задней поясной коры и медиальной префронтальной коры (рис. 2). В контрольной группе выигрышная модель имела вероятность превышения допустимого уровня 0,90, а в группе с депрессией - 0,92 (см. рисунок S2 в приложении к данным).

Оценка и сравнение параметров модели

Оценки параметров были рассчитаны с использованием усреднения по байесовской модели в модельном пространстве, разделенном в зависимости от того, управляло ли “широкое я” активностью в задней поясной коре или медиальной префронтальной коре. В обеих группах мы обнаружили явные доказательства того, что “широкое самомнение” определяло активность задней поясной коры (в обеих группах вероятность превышения была >0,99). В обеих группах байесовская модель, усредненная по 16 моделям—кандидатам из семейства победителей, продемонстрировала значительное положительное эндогенное влияние задней части поясной коры на медиальную префронтальную кору — прямо или косвенно через нижнюю теменную дольку - и значительное отрицательное эндогенное влияние медиальной префронтальной коры на заднюю поясную кору. Модулирующие эффекты самооценки были таковы, что задняя поясная кора оказывала большее положительное влияние на медиальную префронтальную кору и нижнюю теменную дольку, а медиальная префронтальная кора оказывала большее негативное влияние на заднюю поясную кору. В группе с депрессией, но не в контрольной группе, медиальная префронтальная кора также оказала значительное негативное влияние на нижнюю теменную дольку (рис. 2, таблица 2).


Сравнение между группами показало, что модулирующее влияние самооценки на эффективную связь между медиальной префронтальной корой и задней частью поясной извилины (далее именуемое “связь MPFC-PCC”) было значительно более негативным для пациентов с депрессией по сравнению с контрольной группой (отношение шансов=0,54, 95% ДИ=0,38, 0,77; р=0,0008) (рисунок 3, таблица 2). Влияние пола и возраста на параметры подключения представлено в таблицах S2 и S3 в онлайн-приложении к данным.

Связь с клиническими и поведенческими переменными

Мы исследовали связь между силой модуляции связей между медиальной префронтальной корой и задней поясной извилиной и клиническими и поведенческими характеристиками участников, страдавших депрессией. Не было выявлено никакой связи между связью MPFC-PCC и переменными, связанными с самооценкой (доля подтвержденных личностных прилагательных или их валентность), а также не было выявлено значимой связи между связью и общим баллом MADRS. Проведенный нами факторный анализ MADR выявил наличие четырех основных факторов, аналогичных анализу Крейгхеда и Эванса (38) (см. таблицу S4 в приложении к данным). Как и в их анализе, мы наблюдали фактор, который состоял из следующих пунктов: трудности с концентрацией внимания (“трудности с тем, чтобы собраться с мыслями, приводящие к потере концентрации”) и внутреннее напряжение (“чувство неопределенного дискомфорта, нервозности, внутреннего смятения, умственного напряжения”) (39). Сила модуляции соединения MPFC-PCC значительно отрицательно коррелировала с этим фактором (r=-0,32; 95% ДИ=-0,51, -0,08; р=0,01) (рисунок 4; см. также таблицу S5 в приложении к данным), так что пациенты с депрессией, у которых были большие трудности с концентрацией внимания и большим внутренним напряжением, демонстрировали еще более негативную связь между MPFC и PCC. Дополнительные тесты на выявление связей между связью MPFC-PCC и клиническими и поведенческими переменными, а также между фактором концентрации/напряжения и клиническими и поведенческими переменными представлены в таблице S5.

Сравнение депрессивных участников с сопутствующим социальным тревожным расстройством (N=24) с депрессивными участниками без тревожного расстройства (N=23) показало значительно более негативную модуляцию взаимосвязи MPFC-PCC в первой группе (отношение шансов=0,44; 95% ДИ=0,22, 0,87; p=0,02). Подробная информация о подгруппах с социальным тревожным расстройством и без него представлена в таблице S6 в приложении к данным.

Обсуждение

Мы изучили функционирование мозговой сети у большой выборки депрессивных подростков и молодых взрослых, не получавших медицинской помощи, и обнаружили специфические и новые нарушения эффективной связи, связанные с процессами самооценки. Сначала мы проверили ту же динамическую сетевую модель у участников, страдающих депрессией, что и у участников контрольной группы, — ту, в которой медиальная префронтальная кора управляет процессами самооценки, регулируя активность задней поясной извилины, которая усиливается во время явной самооценки. Величина этого негативного влияния еще более выражена при депрессии, что позволяет предположить, что медиальная префронтальная кора оказывает “гиперрегуляторное” влияние на течение болезни.

Медиальная префронтальная кора, особенно ее наиболее ростральная часть (область Бродмана 10), задействованная в нашей модели, активируется при выполнении разнообразных задач. Общим для них является то, что они требуют интеграции стимулов из разных источников, например, при аналогическом рассуждении, когда один набор понятий сопоставляется с другим (41). При объединении стимулов из разных источников ростральная медиальная префронтальная кора играет важную роль в избирательном реагировании на них и переключении между ними, тем самым поддерживая когнитивную гибкость.

Эти интегративные процессы важны в задаче самооценки, которая требует сопоставления абстрактных семантических концепций с внутренними представлениями. В нашей модели медиальная префронтальная кора головного мозга, по-видимому, модифицирует представления о себе, генерируемые задними отделами коры, чтобы интегрировать их со значением прилагательных, характеризующих личность.

Поведенческие результаты нашего исследования подтверждают, что при депрессии самооценка более негативна, и показывают, что это связано с более негативной связью MPFC-PCC у людей, находящихся в депрессии, по сравнению с контрольными участниками. Самооценка при депрессии претерпевает сложные изменения: она не только более негативно оценивается, но и, в результате изменения самоощущения, становится менее стабильной (44). Для оценки этого более неприятного и нестабильного "я", вероятно, потребуется больше когнитивных усилий, что согласуется с нашим пониманием функции ростральной медиальной префронтальной коры.

Конкретные аспекты самооценки, связанные с параметром взаимосвязи MPFC-PCC, трудно подтвердить нашими данными, хотя у нас есть предварительные доказательства. Сильная взаимосвязь MPFC-PCC была связана с фактором депрессии, состоящим из трудностей с концентрацией внимания и внутреннего напряжения. Депрессивные участники с высоким уровнем этого фактора, возможно, испытывали больше трудностей с концептуальной интеграцией и когнитивной гибкостью, требуемыми для выполнения задачи самооценки. Следует отметить, что эти участники были склонны к утверждению личностных характеристик (см. таблицу S5 в приложении к данным), что, вероятно, усугубило требования к оценке. Возможно, что требования к выполнению задания были еще более высокими у участников с сопутствующей депрессией и социальным тревожным расстройством. При обоих расстройствах имеются признаки увеличения концентрации внимания на себе, что сопровождается трудностями при переключении внимания между внутренними и внешними стимулами (45).
В нашем исследовании был рассмотрен один из аспектов самооценки - когнитивная оценка личностных качеств человека. Другие аспекты личности также нарушаются при депрессии — например, ее связь с негативными искажениями памяти (46) и интероцептивной осведомленностью (47). Будущие исследования могли бы расширить нашу модель, чтобы изучить важность медиальной префронтальной коры в регулировании соответствующих сетей. Аналогичным образом, мы наблюдали эффекты, связанные с функцией задней поясной извилины коры головного мозга, которые указывают на более широкий дисбаланс во влиянии сети режимов по умолчанию на саморазрушение, что также может быть изучено в будущих исследованиях.

Следует отметить и другие ограничения нашего исследования. Неясно, являются ли изменения в связях, которые мы продемонстрировали, специфичными для депрессии. Мы показали, что связь MPFC-PCC была еще более нарушена у пациентов с сопутствующим большим депрессивным расстройством и социальным тревожным расстройством, но у нас не было группы только с социальным тревожным расстройством, чтобы уточнить, в какой степени изменения могут быть связаны с этим расстройством. Во—вторых, несмотря на очевидные преимущества изучения молодых пациентов на ранних стадиях заболевания - в период, когда представления о себе особенно актуальны, а депрессия носит менее хронический характер и с меньшей вероятностью поддается лечению, — такое внимание ограничивает степень, в которой результаты могут быть распространены на более широкую популяцию о взрослых, находящихся в депрессии. Это также период, в течение которого продолжаются процессы развития нервной системы — фактор, вероятно, связанный с повышенной уязвимостью к депрессии, — и хотя мы учли линейные возрастные изменения, возможно, что различия в связях мозга будут менее заметны в более поздние периоды. Важно будет изучить нашу модель на пожилых людях, страдающих депрессией. И последнее, факторный анализ требует определенной степени субъективности при принятии решений, связанных с процедурой, без объективных критериев для оптимального решения. Таким образом, наше исследование взаимосвязей с фактором концентрации/напряженности MADRS следует считать исследовательским.

Наше исследование большой группы немедикаментозных участников с депрессией средней и тяжелой степени позволило нам применить подход нейронного моделирования, который позволил более полно охарактеризовать параметры взаимосвязи, лежащие в основе нарушенных процессов самооценки при депрессии, и сопоставить их с аспектами клинической картины. Наша модель демонстрирует, что медиальная префронтальная кора играет решающую роль в координации интегрированного и динамичного нейронного представления о себе. Многие исследования указывают на нарушение функции медиальной префронтальной коры головного мозга при депрессии, что, как предполагают эти данные, может быть частично отражением нарушений в том, как медиальная префронтальная кора управляет процессами самооценки. Нарушения связности сами по себе являются мишенями для когнитивно-поведенческой терапии и других видов терапии, направленных на изменение восприятия самого себя, и они могут помочь в развитии механистического понимания реакции на терапию.